"Имя отца" Лакана и "Никита" Платонова
"Никита"
- совершенно психоаналитический рассказ Андрея Платонова. Он мог бы быть
идеальной иллюстрацией того, что Лакан называет "именем отца". Что
такое имя отца? Грубо говоря, это функция (совсем не обязательно выполняемая
отцом), которая структурирует, упорядочивает и "нормализует" мир
ребёнка и ограничивает наслаждение (ещё один термин Лакана, который можно
перевести как крайнее, непереносимое возбуждение, захваченность
"удовольствием", в силу своей безмерности выливающимся в страдание).
Имя отца - это логос, который приходит на смену хаосу и вводит в него
символическое, а тем самым человеческое измерение. Важно также, что, по Лакану, имя отца - это
способ структурирования реальности именно в неврозе: в психозе существуют
свои, особые способы.
Так вот, вернёмся к Никите. Это мальчик, живущий с
матерью в деревне. Отец давно ушёл на войну и до сих пор не вернулся. Мать идёт
работать в поле, и Никита остаётся дома один. Он выходит во двор и обнаруживает,
что все предметы – живые. Пень, баня, соседский петух, бочка, колодец, даже
сама земля, на которой мальчик стоит – всё не то, чем оно кажется, всё скрывает
в себе либо духи умерших, либо каких-то других существ, которые преследуют
Никиту своим угрожающим взглядом.
…незнакомые и злобные лица людей отовсюду неподвижно и
зорко смотрели на Никиту. (…) …везде кто-то живёт и отовсюду глядят на него
чужие глаза, а кто не видит его, тот хочет выйти к нему из-под земли, из норы,
из чёрной застрехи сарая.
Даже в кольях
забора Никите видятся лица:
Колья из плетня смотрели на Никиту,
как лица многих неизвестных людей. И каждое лицо было незнакомое и не любило
его: одно сердито ухмылялось, другое злобно думало что-то о Никите, а третий
кол опирался иссохшими руками-ветвями о плетень и собирался вовсе вылезти из
плетня, чтобы погнаться за Никитой.
Можно было бы сказать, что
этот пугающий, враждебный мир, отовсюду смотрящий
на героя рассказа, - это мир психоза, паранойи, где субъект
чувствует себя объектом плохого Другого, его преследует чужой взгляд (тут вспоминается
пациентка Лакана, которая постоянно ощущала на себе чужой взгляд – сохранился её известный рисунок дерева с глазами и с надписью “Io sono sempre vista”, что по-итальянски означает «на меня всегда смотрят»).
Характерно тоже, что Никита просит помощи у
солнца, в котором он видит своего умершего дедушку – то есть он ищет
заступничества со стороны отцовской фигуры. Что же происходит, когда внезапно с
войны возвращается настоящий отец мальчика? Давайте посмотрим:
Во дворе все молчали;
видно, всем стало боязно отца-солдата, и под землей было тихо, никто не
корябался оттуда наружу, на свет. (…) Никита так же, как вчера, смотрел в лицо
каждому существу во дворе, но ныне он ни в одном не увидел тайного человека; ни
в ком не было ни глаз, ни носа, ни рта, ни злой жизни. Колья в плетнях были
иссохшими толстыми палками, слепыми и мертвыми, а дедушкина баня была сопревшим
домиком, уходящим от старости лет в землю.
Как «слово убивает вещь», присутствие отца «убило» весь тот избыток пугающего бытия, что для Никиты скрывался за видимой реальностью материнского мира. Вместе с этим «убило» оно и избыток наслаждения (ужаса) в самом Никите: он перестаёт быть объектом чужих взглядов, и каждый предмет отныне занимает отведённое ему место в новом, упорядоченном отцом мироустройстве, где Никите – подобно отцу и вместе с отцом – предлагается работать (то есть быть субъектом). Так рассказ Платонова в одночасье переносит нас из психотического хаоса в простой невротический мир обыкновенных людей.
Заметим тоже, что происходит это не без
потери: «Никита даже пожалел
сейчас дедушкину баню, что она умирает и больше ее не будет». Что
потеряно? Потеряно наслаждение, которое раньше было разлито во всём без меры и
порядка. Если бы у рассказа было продолжение – возможно мы стали бы свидетелями
того, как Никита – как всякий невротический субъект – искал бы это
потерянное наслаждение в бесконечной цепи объектов желания, приходящих на смену
друг другу и никогда в полной мере не дающих того, что, казалось, они обещали.